Летят, блестят мелькающие спицы,
Тоскую и дрожу,
А все вперед с летящей колесницы,
А все вперед гляжу.
Что впереди? Обрыв, провал, пучина,
Кровавый свет зари...
О, если б власть и властный крик Навина:
«Стой, солнце! Стой, замри!»
ГРОБНИЦА РАХИЛИ
«И умерла, и схоронил Иаков
Ее в пути...» И на гробнице нет
Ни имени, ни надписей, ни знаков.
Ночной порой в ней светит слабый свет,
И купол гроба, выбеленный мелом,
Таинственною бледностью одет.
Я приближаюсь в сумраке несмело
И с трепетом целую мел и пыль
На этом камне выпуклом и белом...
Сладчайшее из слов земных! Рахиль!
САВАОФ
Я помню сумрак каменных аркад,
В средине свет — и красный блеск атласа
В сквозном узоре старых царских врат,
Под золотой стеной иконостаса.
Я помню купол грубо-голубой:
Там Саваоф с простертыми руками,
Над скудною и темною толпой,
Царил меж звезд, повитых облаками.
Был вечер, март, сияла синева
Из узких окон, в куполе пробитых,
Мертво звучали древние слова.
Весенний отблеск был на скользких плитах —
И грозная седая голова
Текла меж звезд, туманами повитых.
Юрий КАМИНСКИЙ
ХРАМ
Тебя предавали мечу и огню
И кровью пропахшему праху,
Топтали тебя, словно хлеб на корню,
Но только до звезд – и на плаху
Ты вновь поднимался... На рощу, на дол
Глядит одиноко, незряче,
Как вечности окаменевший подол,
Стена безутешного плача.
Но слезы, звенящие, как соловьи,
И жаром набухшие вены
Узрели незримые стены твои,
Твои нерушимые стены,
С которых, нацелясь в далекий зенит,
Где нету ни слез, ни наветов,
Рассветное солнце на землю глядит
Нетленным ковчегом завета.
Самуил МАРШАК
ИЕРУСАЛИМ
По горной царственной дороге
вхожу в родной Иерусалим
и на святом его пороге
стою, смущен и недвижим.
Меня встречает гул знакомый:
на площадях обычный торг
ведет толпа. Она здесь дома,
и чужд ей путника восторг.
Шумят открытые харчевни,
звучат напевы дальних стран,
идет, качаясь, в город древний
за караваном караван.
Но пусть виденья жизни бренной
закрыли прошлое, как дым, —
тысячелетья неизменны
твои холмы, Иерусалим!
И будут склоны и долины
хранить здесь память старины,
когда последние руины
падут, веками сметены.
Во все века, в любой одежде
родной, святой Иерусалим
пребудет тот же, что и прежде, —
как твердь небесная над ним.
А вышний Иерусалим свободен: он — матерь всем нам.
Гал. 4:26
Владимир ЖАБОТИНСКИЙ
ГОРОД МИРА (отрывок)
Тише — арфа зазвенела.
Там, вдали, где тьма густая,
струны стонут, надрываясь,
разбиваясь и рыдая,
тихий голос где-то плачет
или, может быть, поет, —
над Сионом легкий образ
белой женщины плывет...
Этот образ — город мира,
это — мать того народа.
Каждый год она рыдает
над Сионом с небосвода
и зовет из стран изгнанья
в тихий рай своих полей
Божьей карой многолетней
истомленных сыновей... Андрей ДЕМЕНТЬЕВ
ВЕЧНЫЙ ГОРОД
Земля уже предчувствует рассвет.
И алый цвет к лицу Иерусалиму.
Замри, мгновенье! Ты — неповторимо,
Хотя и повторялось тыщи лет.
Восход рисует вновь Иерусалим.
Одно движенье гениальной кисти —
И вот уже зазеленели листья,
И вспыхнул купол, и дома за ним.
Поклон тебе, святой Иерусалим!
Я эту землю увидать не чаял.
И мой восторг пред нею нескончаем,
Как будто я удачливый олим.
А солнце поднимается все выше.
Я с городом святым наедине.
И снова поражаюсь, как он выжил
В той ненависти, войнах и огне.
Наступит день — сюда сойдет Мессия.
И встав у замурованных ворот,
Он усмехнется мрачному бессилью
Своих врагов, не веривших в приход.
В долине состоится страшный суд.
Восстанут из могил Иерусалима
Умершие и нас судить придут.
И только совесть будет несудима. А. ГЕОРГИЕВА
Одинокий, без участья,
И судьбой гоним,
О тебе всю жизнь мечтал я,
Иерусалим!..
Чудным утром, тихой ночью
Скорбию томим,
Рвался я душой моею
В Иерусалим.
Жизнь прошла в стране далекой,
Словно тяжкий плен,
Умереть пришел я, странник,
У родимых стен.
Стар я, немощен, без силы —
Здесь упал пред Ним...
И твою лобзаю землю,
Иерусалим!
Позабыты все страданья,
Кончен длинный путь,
Я склонюсь с молитвой светлой
На родную грудь...
Лягу я в святую землю,
Тих и недвижим,
Здесь, у ног твоих, великий
Иерусалим! И. Г.
НА ВИА ДОЛОРОСА
На Крестном пути гомонит базар,
охватывает кольцом.
В густой тени опустив глаза —
нищий с Его лицом.
Зевак разгоняя сипом гудка,
нахален и чуть помят,
Ювелирно из-за угла
выруливает фиат.
Над катакомбами — шорох ног,
торговля на всех углах.
Все это ведая, ты бы смог
вновь обратиться в прах?
Предательства боль, распятия бред
своею волею перенести,
чтоб через несколько тысяч лет
кто–то, как я, глядел тебе вслед
в конце твоего пути. СТИХИ Веры КУШНИР
ВОПРОС
Ходил Христос в хитоне белом,
Бесшовном с плеч и до краев,
Обветренный и загорелый,
Вдоль галилейских берегов.
Хрустела галька под ногою,
Сушились сети на ветру,
Ходил народ за Ним толпою
Бессменно – в холод и жару.
Сидели, затаив дыханье,
И слушали, разинув рот:
Был тайною источник знанья –
Учитель Он или пророк?
Он говорил такие речи,
Что не вмещала голова.
Не зря Его Иоанн Предтеча
Сам Агнцем Божиим назвал.
И не случайно голубь белый
Спустился с неба и почил
На Нем, когда Креститель смело
Его в святой реке крестил.
Не зря в момент благословенный
Глас прогремел из облаков:
«Се, Сын возлюбленный нетленный,
Отныне слушайте Его».
Гадала, недоумевала
В те дни священная земля,
Ему восторженно внимала,
Не понимая, но хваля.
«Скажи нам, Ты ли наш Мессия
Или другого нужно ждать?
И мудрость у Тебя, и сила...
Кто Ты? Ответ не бойся дать!»
Он отвечал, когда просили,
И ропот превращался в тишь.
На «Царь Ты, Бог или Мессия?»–
Давал ответ: «Ты говоришь».
Ответ был на слова простые
И духа правильный настрой:
«Я знаю, что придет Мессия», –
«Я Тот, Кто говорит с тобой».
И ныне Он в хитоне белом
Приходит к сердцу на порог.
Открой Ему и верой зрелой
Скажи: «Войди, мой Царь, войди мой Бог!»
КАМНИ «Взгляните на скалу, из которой вы иссечены...» (Ис. 51:1; Иез. 11:19)
Камни. Камни. Дома из камня,
Улицы из камня, лестницы из камня,
Сердца из камня...
«И возьму из плоти их сердце каменное,
И дам им сердце плотяное...»
Когда, Господи?
На полях камни, на полах камни,
Стены из камня, могилы из камня.
В домах без лифтов ступеньки из камня,
Площадки из камня, балконы из камня.
В учреждениях за дверями, куда ведут каменные ступеньки,
Чиновники с пейсами, в ярмолках,
Черных шляпах, черных пальто, черных галстуках.
Сердца из камня.
«И возьму из плоти их сердце каменное
И дам им сердце плотяное...»
Когда, Господи?
Ступени из камня — вверх, вниз, с горы, на гору,
Между домами узкие проходы из каменных ступеней.
Лавчонки торговцев, как каменные пещеры в склонах гор.
Загоны для овец — груды камней.
Межи между полями — ряды камней.
Камни, камни, камни, скалы...
Во святом граде стена из громадных камней.
Люди у стены, на внутренней стороне ее,
Целуют стену, целуют камень, плачут у камня.
Каменная стена между ними и их Иешуа Хамашиах,
Их Спасителем и Искупителем.
«И возьму из плоти их сердце каменное,
И дам им сердце плотяное...»
Когда же, Господи?
КОВЧЕГ ЗАВЕТА Ин. 3:16; Иер. 3:16
В ковчеге лежали скрижали —
Истина, Божие Слово.
В ковчеге был жезл миндальный —
Смерть, ставшая жизнью снова.
В ковчеге сосуд был с манной —
Хлеб, с неба народу данный.
Ковчег был в середине стана,
С народом вблизи непрестанно.
Ковчег был путем общенья,
Покаяния и примиренья.
Его крышка с двумя херувимами
С наклоненными крыльями длинными
Была местом крови кропления —
Знака нашего искупления.
Там, где крылья, склонясь, смыкались,
Бог и грешник чрез кровь встречались.
Там престол Божьей милости вечной,
Пред которой, пав ниц, человечество
Обретает Его прощение!
Эти символы очищения,
Эти средства Богоявления
Получили свое исполнение
В Сыне Божьем — Его рождении,
Его жизни, кресте, погребении.
Там, в саду, в одинокой гробнице,
Где истории Божьей страницы
Шелестели в движении крыльев
Херувимов в пустой могиле,
Из которой Иисус ушел.
Жезл ожил, распустился, расцвел,
Плод принес — жизнь навеки по смерти!
Люди ищут ковчег, но не верьте
Этим поискам безуспешным,
Этим горестям безутешным.
Они ищут ковчег со скрижалями.
Потеряли. Им очень жаль его.
Манны нет, нет жезла миндального...
И не будет. Тот символ дальний,
Символ древний нашел исполнение:
Во Христе совершилось спасение!
Вера КУШНИР
